До возникновения Московского православного государства земли будущей Москвы (и шире – Подмосковья) были заселены балто- и финноязычными народами – летописными голядью и мерей соответственно. Про балтские названия Москвы мы уже писали, пришло время подробнее остановиться на финских.
Естественно, население это было языческим. В массе своей таковым оно долго оставалось и после крещения этих земель. Например кардинал Д’Эли в начале XV в. посетивший Москву писал: «Московиты в такой степени сблизили свое христианство с язычеством, что трудно было бы сказать, что преобладало в образовавшейся смеси: христианство ли, принявшее в себя языческие начала, или язычество, поглотившее христианское вероучение» [цит. по: Замалеев, Овчинникова, 1991, 18–19].
В этом материале мы попробуем изложить свои соображения по поводу ряда названий на территории современной Москвы, которые могут считаться свидетельствами ее мерянского языческого прошлого: это наименования кладбищ-святилищ, культовых объектов, мест проведения языческих празднеств и не только.
читать дальшеКоломенское, Коломенки
Церковь Вознесения в селе Коломенское: merjamaa.ru/foto/infografika_m/01_kolomenskoe.j...
1. Село Коломенское на юге Москвы (в состав города вошло в 1960 г.; ныне историко-архитектурный заповедник). Рядом находится Дьяково (Чёртово) городище со следами поселения и захоронений древнефинских племен (предков летописной мери). Известно с 1336 г. как село Коломнинское, завещанное Иваном Калитой сыну Андрею [см.: ДДГ, 8–9].
Устье реки Коломенки: merjamaa.ru/foto/infografika_m/02_kolom_ustie.j...
2. Два села Коломенских, известных по тому же документу 1336 г. (завещаны княгине Ульяне). Эти села находились относительно недалеко друг от друга, но все же в разных местах – на разных речках Коломенках. Согласно плану Московского уезда 1794 г., Коломенками называли как верховье реки Граворонки (Нищенки) – левого притока Москвы-реки, так и ее левый приток, протекающий через пруд Садки [см.: Чернов, 1997, 77]. Одно из сел упоминается в 1408 г. как село на Коломенках (там располагались войска Едигея) [ПСРЛ, 15 (1), стб. 183]. С 1543 г. оно известно как деревня Граворонова на Перерве на Коломенке [см.: Чернов, 1997, 77] (Грайвороновская улица и проезды на юго-востоке Москвы в районе Текстильщики). Второе село известно с XVI в. как Карачарово. Центр села определяется положением церкви Живоначальной Троицы «в селе Карачарове на речке Коломенке» (Рязанский пр-т, 3) [см.: Паламарчук, 1995, 4, 197].
Этимология и семантика подобных топонимов убедительно выявлены в работах А. И. Попова [1948] и И. Г. Добродомова [1993]. Ареал названий Коломенское, Коломна, Коломно, Коломенка, Коломино, Колмово, Коломец, Коломища – это Русский Север от Оки на юге до Невы и Свири на севере, т. е. территория расселения древних финских племен – мери, мещеры, веси, води, чуди.
Множество названий приурочено к курганным могильникам «чудских» племен, поэтому они обоснованно были сопоставлены с финской основой kalm-: фин., карел. kalma, эст. kalm, вепс. koum, морд. калма, калмо ‘могила’, фин., карел. kalmisto, эст. kalmistu, вепс. koumišt, kaamišt ‘кладбище’ и т. п. [подробнее см.: SKES, 150–151, 239]. Ср. также топонимы прибалтийско-финского (Kalmasaari, Kalmaniemi) и мордовского (Калмалей, Калмокужи) происхождения.
Морфологический облик приведенных «московских» названий говорит о том, что в массе своей это древнерусские топонимы, производные от полногласной основы *колом- (заимствованной из финских языков – существующих ныне или вымерших). О реальности такого заимствования свидетельствует др.-рус. коломище ‘чудское (курганное) кладбище’ в грамоте 1534 г. новгородского архиепископа Макария в Водскую пятину об искоренении языческих требищ и обрядов: «Мертвых деи своихъ они кладут въ с±лахъ по курганомъ и по коломищемъ съ теми же арбуи (языческими жрецами. – А. Ш.) ... а умершихъ бы в с±лахъ по курганомъ и по коломищемъ не клали, а возили бъ вс±хъ умерших похоронити къ церквамъ на погосты» [ДАИ, 28–29].
Основа *колом- отражена в рус. диал. коломки ‘деревенское кладбище без церкви’ (Ямбург, Петербургская губ.) [СРНГ, 14, 170]. С. А. Мызников приводит новг. коломище ‘центральная часть села’ (в центре села часто находилась церковь с кладбищем, что могло послужить основой для метонимического переноса), ‘холмистые, гористые места’ (здесь явно отразилась память об исходном значении слова – ‘курган’), а также каломище (Петербургская губ., 1899 г.) в контексте: «Среди местных названий курганов особенно употребительны сопка, каломище, старая куча» [см.: Мызников, 2004, 140–141].
Нам представляется, что коломище (равно как и коломки) является не прямым заимствованием приб.-фин. kalmisto [ср.: Добродомов, 1993, 65], а собственно русским дериватом первоначального *коломя (gen. коломен-) < kalma. С точки зрения фонетики ср. сев. (Карелия, Новгородская обл.) соломя ‘пролив’ (< приб.-фин. salma), соломенный ‘проточный’ (Торопецкий уезд Псковской губ.) [см.: Мызников, 2004, 53] и карельские топонимы Соломенное, Соломенский погост.
Итак, можно полагать, что на территории бывших сел Карачарово и Гравороново на Коломенках – находились мерянские курганные могильники (как это доподлинно известно для Коломенского). Заметим, что «коломища» мери были, возможно, не просто могильниками, но и культовыми местами. Ср. вепс. koumišt ‘священное кладбище, где похоронены предки – покровители рода’. После праздничного выгона скота
Паны, Панки
Платформа Панки названная так по находившийся здесь ранее деревне Панки;
merjamaa.ru/foto/infografika_m/03_panki_station...
Панки - район в современных Люберцах названный по бывшей здесь некогда деревне Панки. Паны – местность в Замоскворечье, положение которой фиксируется церковью Марона Чудотворца, что в старых Панех на углу Мароновского и 1-го Бабьегородского переулков. Известна с 1642 г. как церковь Благовещения в Иноземной слободе (придел преп. Марона построен в 1727 г.) [см.: Паламарчук, 2, 290–291]. Название Паны впервые встречается в документе 1745 г.: «за Москвой-рекой в приходе церкви Благовещения пресвятые Богородицы что в Панех» [Памятники..., 1981, No 195].
Церковь Марона Чудотворца, что в старых Панех: merjamaa.ru/foto/infografika_m/09_pany.jpg
Название обычно связывают с иноземной Панской слободой, где якобы были поселены пленные поляки [см., например: Паламарчук, 2, 591]. Иноземная слобода действительно существовала. Однако упоминается она под 1529 г. как Новая [ПСРЛ, 13, 46]. Согласно С. Герберштейну, Новая слобода за рекой была построена Василием III для своих телохранителей [см.: Герберштейн, 1988]. Гваньини добавляет к этому, что здесь селились приезжие иноземцы (см. ниже Наливки). Впоследствии (очевидно, при Иване IV. – А. Ш.) в слободе были поселены стрельцы и она стала называться Стрелецкой [см.: Фехнер, 1949]. Как видно, в документах говорится об иноземной слободе и немцах, шведах, но не о Панской слободе и не о поляках.
В свете сказанного имеет смысл обратить внимание на костр. паны, панки ‘курганы’ (судя по данным археологических раскопок – с мерянскими древностями) [см.: Ткаченко, 1985, 143] (ср. и название северного урочища Круглые Паны). В ряде местностей Русского Севера записаны предания о пребывании здесь «панов», как внешних врагов или древних жителей, предков, первопоселенцев. Ср. также Панское болото рядом с ур. Могильники в Каргопольском районе Архангельской области, ур. Пановий Городок в Вытегорском районе Вологодской области [Березович, 2000, 465, 467]).
В диалектах устойчивы выражения панские сопки, панские могилы, причем соответствующие объекты содержат предметы не Смутного времени, а гораздо более ранних эпох [примеры и литературу см. в: Шилов, 1997].
Для паны, панки ‘курганы, курганные могильники’ предлагалось два объяснения на финской почве. Ю. Мягистэ сопоставлял эти термины с фин., карел. panna, вепс. panda ‘класть’, вепс. mahapanend ‘похороны’ (буквально – ‘в землю положение’) [см.: Mägiste, 1966]. Возможна связь с общефин. *päN ä ‘вершина, голова, холм’, имеющим продолжения во всех языках финской группы [см.: Шилов, 1997].
Исходя из всего сказанного, мы полагаем, что местность Паны, Пане получила название благодаря былому наличию здесь могильного кургана, соседствующего с языческим святилищем (см. также следующее).
Синий камень
Вид на деревню Строгино: merjamaa.ru/foto/infografika_m/05_strogino.jpg
Это название камня в ур. Лесок зафиксировано в бывшей деревне Строгино на северо-западе Москвы [см.: Широкова, 1997, 155] (4 км от Великой Могилы).
Надежно установлено, что названия Синий Камень служат русскими индикаторами мерянских культовых объектов [см.: Альквист, 1995; Матвеев, 1998], причем их сакральность осознается и русским населением [см.: Березович, 2000, 437–438]. Подобные названия известны в Архангельской, Вологодской, Костромской, Ярославской, Ивановской, Владимирской, Тверской и Московской областях [см.: Матвеев, 1998; Альквист, 1995; Шилов, 2001; Маланин, 2001, 2004а, 2004б]. Многие из известных Синих Камней являются так называемыми чашечниками, т. е. имеют искусственные (или доработанные естественные) углубления на верхней поверхности, в которых скапливается дождевая вода, считающаяся целебной [см.: Маланин, 1990]. К ним относится и Синий Камень в Строгине [см.: Маланин, 2004б]. Материалы по мифологии финно-угров позволяют предполагать, что культовые синие камни-чашечники символизируют место (точку) перехода душ умерших в страну мертвых. В Финляндии приношения подобным камням рассматриваются как жертвоприношения умершим, подземным духам, духам-покровителям [см.: Буров, 1997, 87–88].
Заметим, что далеко не все Синие Камни имеют синий цвет – напротив, таких меньшинство [см.: Альквист, 1995; Маланин, 2004а]. В связи с этим возникает вопрос: не является ли русское название сакральных камней народно-этимологическим переосмыслением их мерянского названия? Ср., например, мар. sindža, удм. śiń, коми sin ‘глаз’ [SKES, 1027]. Это, естественно, не более чем гипотеза, но, если она подтвердится, возникнет другой вопрос: не связаны ли с былым существованием мерянских «глазовиков» (Синих Камней) названия московских речек: Синичка – левый пр. Яузы, Синичка (Кипятка) – правый пр. Сетуни, Синичка (Напрудная) – левый пр. Неглиняой, Синичка (Пресня) – левый пр. Москвы-реки.
Кукуй
Ручей Кукуй: merjamaa.ru/foto/infografika_m/06_kukuj.jpg
Кукуй – историческая местность Москвы на правом берегу Яузы (до относительно недавнего времени существовал ручей Кукуй, протекавший вдоль Плетешковского и Большого Демидовского переулков и впадавший в Яузу близ Елизаветинского переулка). Для жителей Москвы это название было синонимично названию Немецкая слобода.
Начало Немецкой слободе на Кукуе было положено во время Ливонской войны, в ходе которой была взята масса пленных. О существовании слободы в конце XVI в. документы свидетельствуют следующим образом. Брат датского короля Иоанн в Москве во время сватовства к дочери Годунова Аксинье заболел. «Королевич же и умре не крещонъ. Царь же Борисъ повеле его погрести по ихъ вере, и погребоша его въ слободе въ Кукуе у ропаты Немецкой» [ПСРЛ, 14]. Ср. также: «На севере [Москвы] живут немецкие стрелки и русские стрельцы» [Штаден, 87].
Слобода была сожжена поляками в 1610 г., но вскоре там вновь начали селиться «немцы», о чем свидетельствует документ 1638 г. [см.: Романюк, 2001, 403]. Официально Ново-Немецкая слобода, куда указом Алексея Михайловича были выселены все неправославные иноземцы (католики и лютеране), была образована в 1652 г.
Общепринятое объяснение названия Кукуй связывает его с диалектным географическим термином кукуй в значении ‘небольшой лесной остров, роща среди полей’ [см.: Смолицкая, Горбаневский, 1982, 38; Романюк, 2001, 405]. Это значение можно, конечно, принять для истолкования относительно поздних топонимов. Многие ойконимы Русского Севера объясняются из кокуй, кукуй ‘конец деревни, расположенный в сторонеот других; выселок’ [см.: Березович, 2000, 161; Матвеев, 143–144]; так же, вероятно, следует объяснять и название зеленоградской Кукуевки [см.: Улицы Москвы, 146]4.
О связи московского Кукуя с топонимами Русского Севера см.: [Снегирев, 1865, 164]. Э. М. Мурзаев приводит кокуй ‘поле; кладбище’ (Пермская обл.), ‘малоплодородный участок с песчаной почвой’ (Кировская обл.), ‘перелесок’ (центрально-черноземные обл.), ‘выселок’ (Забайкалье), кукуй ‘небольшая лесная роща; колок среди открытых степных ландшафтов’ [Мурзаев, 1, 290, 319].
Однако в случае с более ранними названиями дело обстоит, видимо, иначе. Вопервых, приведем рассказ Адама Олеария (первая треть XVII в.): «когда, бывало, жившие там (на Кукуе, т. е. в Немецкой слободе. – А. Ш.) жены немецких солдат увидят что-либо странное в проходящих случайно русских, то говорили обыкновенно между собою "Kuck, Kucke sie!” – "Глянь, глянь сюда!”. Что русские повернули в срамное слово... Немцы жаловались царским дьякам на позорное поношение, те хватали, кнутобойничали, но охальники не переводились» [см.: Романюк, 2001, 405].
Во-вторых, обратим внимание на характер ряда объектов, названных аналогично. Кукуй – самая высокая башня Новгородского кремля; деревня Горка-Кокуй в Никольском районе Вологодской области и Кокуй – народное название высокого обрывистого берега р. Миляш [Кузнецов, 1999, 91]; Кокуй – приток р. Серебрянка в бассейне р. Чусовая [Матвеев, 2000, 143–144]. Ср. также горки Kukoimägi, Kukazmägi, Кукуй, д. Кукой [Муллонен, 1994, 66–67].
Учитывая эти факты, обратимся к древнейшим значениям слова кукуй (кокуй) и происхождению его в русском языке.
Согласно М. Фасмеру, название Кокуй – Иванов день (Купала) пришло в русский язык из приб.-фин. *kokkoi, ср. kokko ‘праздничный костер; конусообразная куча’ [Фасмер, 2, 284]. Финские данные Фасмера далеко не полны, о чем ниже.
Купала (Кукуй) был, пожалуй, наиболее эротически окрашенным из всех русских языческих праздников: «Против праздника Рождества великого Ивана Предтечи в ночи и на самый праздник в весь день и нощь мужи и жены и дети в домех и по улицам обходя и по водам глумы творят всякими играми и всякими скоморошествы и песнями сатанискими и плясками гуслми и иными многими виды» [Стоглав, 390]. А вот свидетельство игумена Пимена (конец XVII в.): «Когда придет тот самый праздник, мало не весь град возьмется в бубны и соплы играти... и всякими непотребными играми сотанинскими, плесканием и плясанием услаждати. Женам и девкам всескверным – песни, хрептом их вихляние, ногам скакание и топтание, а мужам и отрокам – великое падение на женское и девичье шатание» [цит. по: Кузнецов, 1999, 47]. Любопытна и запись, сделанная Ричардом Джемсом в Холмогорах в 1619 г.: «Купальница – 23 июня, когда совершается большой крестный ход в честь Ивана Крестителя и бывает большое пьянство» [цит. по: Ларин, 2002, 306]. Заметим, что одним из непременных атрибутов праздника был костер, зажигавшийся на возвышенном месте, которое также называлось Кукуй (Кокуй).
Теперь приведем полные финские данные:
~ фин. kokko ‘конусовидный, конический предмет, куча, копна; костер под Иванов день; сторожевой костер’, карел. kokoi ‘высокий, конусообразный костер под Иванов день’ (> рус. кокуй ‘Иванов день’); ливв. kokku, люд. kokk, вепс. kok, манс. kok ‘penis’ [SKES, 209];
~ фин. kukku, карел. kukkura ‘конусовидная вершина, макушка’; вепс. *kuk ‘горка, холм’ [SKES, 232–233].
Финский материал указывает на первоначальное значение основы kuk-/kok- ‘(отдельное) возвышение’, из которого и развивается позднейший комплекс значений, объемлющий разные стороны одного языческого обряда: ‘(праздничный) конусовидный костер’; ‘Иванов день (Купала)’ – явно уже под русским влиянием; ‘penis’.
Надо полагать, что русские не «повернули чужую речь на срамное слово» (как полагал Олеарий), а прекрасно знали о том самом значении слова кукуй, которое было среди прочих присуще финским языкам. Здесь же заметим, что приведенное В. И. Далем «Вот тебе кукуй, с ним и ликуй!» скорее всего отражает не название женского головного убора, а то самое срамное слово.
Так или иначе, но весьма вероятно, что московский Кукуй был местом веселых языческих празднеств.
Итак, результаты наших поисков оказались небогаты: только 9 видов топонимов для 14 объектов. Но и эти сведения драгоценны – они свидетельствуют о духовной жизни населения начальной Москвы. Правда и то, что не все приводимые толкования названий бесспорны: к таковым мы уверенно относим лишь интерпретации топонимов Коломенское и Коломенки, Великая Могила, Болвановки и Синий Камень. Обратим, однако, внимание на то, что все приведенные названия (за исключением Синего Камня, Проклятого Места и тех, что связаны с курганными могильниками) приурочены к бывшим иноземным слободам. Едва ли это совпадение случайно. Вполне вероятно, что земли для колоний и кладбищ иноземцев, точнее – иноверцев (но не мусульман), сознательно выделялись на территориях, «оскверненных» былыми языческими капищами и местами языческих игрищ.
Сара
Речка Сара: merjamaa.ru/foto/infografika_m/04_sara.jpg
Река в центральной части Москвы. Левый приток р.Москвы. Заключена в трубу. Длина 1,3 км. Река Сара начиналась вблизи Малой Калитниковской улицы, протекала в районе Крестьянской заставы, по Крутицкому пер. и под Саринским проездом, впадая в Москву-реку возле Новоспасского моста (см. Новоспасский пруд). Речка и дала название Саринскому проезду (район метро "Крестьянская застава".
В коллекторе реки Сары сохранился большой кирпичный участок, но частично кирпич замазан бетоном. Река имеет подводный портал, часть коллектора затоплено.
Возможное объяснение гидронима — из финно-угорских языков, ср. фин. sara «камыш», saari «остров», вепс. сapa «ветвь, ответвление, исток», а также кар., фин. sara «большое болото, заболоченная река, заосоченное болото» (Мурзаев, 1984).
Шаболово, Шаболовка
Улица Шаболово. На заднем плане видны наступающие московские новостройки:
merjamaa.ru/foto/infografika_m/08_shabolovo.jpg
Среди окрестных усадеб Шаболово ( район Новочеремушкинской улицы), пожалуй, одна из наименее изученных. Ее владельцы были известны главным образом своими военными заслугами. Достигая определенного положения в обществе, они оставались в тени, не играя заметных ролей ни при Дворе, ни в армии; не оказались они замешанными и в какую-нибудь интригу, память о которой сохранила бы история.
В XVIII в. это имение принадлежало князю Александру Александровичу Прозоровскому (1715 - 1769). Но не знаменитому екатерининскому фельдмаршалу - главнокомандующему Москвы, а его гораздо менее популярному старшему брату - генерал-майору и анненскому кавалеру. По иронии судьбы оба они носили одно и то же имя, что и по сей день доставляет немало путаницы исследователям.
К 1776 г. в Шаболово уже существовала усадьба А.А. Прозоровского-старшего, состоявшая из господского дома "деревянной постройки", служб и регулярного парка. По составленному тогда же плану генерального межевания видно, что деревня располагалась на значительном расстоянии от барского жилья, представляя самостоятельный населенный пункт, носивший то же название. Севернее деревни находился большой пруд.
Не позднее чем с 1850 г. Шаболовом владел генерал-лейтенант Николай Александрович Бутурлин (1801 - 1867)4 - один из героев пушкинского "Путешествия в Арзрум" 1829 г.: "В Гергерах, - писал поэт, - встретил я Бутурлина, который как и я ехал в армию. Бутурлин путешествовал со всевозможными прихотями. Я отобедал у него как бы в Петербурге. Мы положили путешествовать вместе; но демон нетерпения опять мною овладел".
Н.А. Бутурлин при жизни успел презентовать Шаболово своей дочери - супруге церемониймейстера Двора Екатерине Николаевне Ржевской (ум. в 1898 г.). Затем имение перешло к ее сыну - отставному корнету. Любопытно, что совхоз, организованный в усадьбе после ее национализации, одно время носил название "Ржевский" - по последним шаболовским помещикам.
Еще в 1920-е гг. перед бывшим господским домом сохранялся старый фруктовый сад, а в парке можно было видеть фундаменты служебных построек, исчезнувших задолго до революции. Сейчас же Шаболова нет. Оно ушло совсем недавно, буквально почти у нас на глазах. Старинный барский дом был еще цел в 1950-х гг. Его пережили более ранние по времени усадебные сооружения - псевдоготические башнеобразные пилоны въездных ворот, а также примыкавшие к ним фрагменты кирпичной ограды с полуциркульными пролетами. В ограду было встроено небольшое одноэтажное здание, по-видимому караульня (его фрагмент виден на одной из фотографий). Но к настоящему времени они также уже канули в вечность. Лишь небольшие остатки парка в южной части Новочеремушкинской улицы отмечают место, где находилась эта усадьба.
Улица Шаболовка находится в южной части Москвы и тянется от Калужской площади до Серпуховского вала. Ее возникновение связано, прежде всего, с дорогой, ведшей из города, от Калужских ворот, в недальнее подмосковное село Шаболово, за деревней Черемушки. Только к концу XVII века дорогу начали застраивать дворами возле ворот. В 1691 году, приблизительно посередине современной Шаболовки, была построена Троицкая церковь, здание(№21) которой многократно перестраивалось.
В 1744 году земля, на которой стояли дворы по Шаболовке, принадлежала по нечетной стороне Данилову монастырю, по четной – Донскому. Часть земли, однако, была уже выкуплена у монастырей владельцами дворов, другая часть арендовалась под застройку на длительные сроки. На земле Данилова монастыря стояла и церковь Троицы с кладбищем при ней.
На поле к востоку от Шаболовки издавна устраивались конские ярмарки. В 1783 году была спланирована улица от «Животинного» двора к Калужским воротам, названная Мытной, и продолжен с Шаболовки к этому же двору Конный переулок.
При Павле I южная часть обширной некогда Конной площади была отведена по «конскую скачку» (ипподром). По большому овалу здесь часто скакали жокеи, и лично выезжал в небольшой тележке, запряженной «орловскими рысаками» своего завода, граф А.Г. Орлов-Чесменский.
В 1793 году на улице насчитывалось 37 дворов. Строения во всех дворах были деревянные в 1-2 этажа, при дворах находились сады и огороды. В 1812 году Шаболовка доходила уже до Серпуховского вала, но на большом протяжении одними лишь огородами, что и спасло ее в пожар 1812 года от выгорания, на улице сгорело лишь несколько дворов.
Топоним Шаболово распространен на территории Merjamaa и перевести его можно с марийского, близкого к мерянскому языка: Шабы - кислый. Бол-место.
Естественно, население это было языческим. В массе своей таковым оно долго оставалось и после крещения этих земель. Например кардинал Д’Эли в начале XV в. посетивший Москву писал: «Московиты в такой степени сблизили свое христианство с язычеством, что трудно было бы сказать, что преобладало в образовавшейся смеси: христианство ли, принявшее в себя языческие начала, или язычество, поглотившее христианское вероучение» [цит. по: Замалеев, Овчинникова, 1991, 18–19].
В этом материале мы попробуем изложить свои соображения по поводу ряда названий на территории современной Москвы, которые могут считаться свидетельствами ее мерянского языческого прошлого: это наименования кладбищ-святилищ, культовых объектов, мест проведения языческих празднеств и не только.
читать дальшеКоломенское, Коломенки
Церковь Вознесения в селе Коломенское: merjamaa.ru/foto/infografika_m/01_kolomenskoe.j...
1. Село Коломенское на юге Москвы (в состав города вошло в 1960 г.; ныне историко-архитектурный заповедник). Рядом находится Дьяково (Чёртово) городище со следами поселения и захоронений древнефинских племен (предков летописной мери). Известно с 1336 г. как село Коломнинское, завещанное Иваном Калитой сыну Андрею [см.: ДДГ, 8–9].
Устье реки Коломенки: merjamaa.ru/foto/infografika_m/02_kolom_ustie.j...
2. Два села Коломенских, известных по тому же документу 1336 г. (завещаны княгине Ульяне). Эти села находились относительно недалеко друг от друга, но все же в разных местах – на разных речках Коломенках. Согласно плану Московского уезда 1794 г., Коломенками называли как верховье реки Граворонки (Нищенки) – левого притока Москвы-реки, так и ее левый приток, протекающий через пруд Садки [см.: Чернов, 1997, 77]. Одно из сел упоминается в 1408 г. как село на Коломенках (там располагались войска Едигея) [ПСРЛ, 15 (1), стб. 183]. С 1543 г. оно известно как деревня Граворонова на Перерве на Коломенке [см.: Чернов, 1997, 77] (Грайвороновская улица и проезды на юго-востоке Москвы в районе Текстильщики). Второе село известно с XVI в. как Карачарово. Центр села определяется положением церкви Живоначальной Троицы «в селе Карачарове на речке Коломенке» (Рязанский пр-т, 3) [см.: Паламарчук, 1995, 4, 197].
Этимология и семантика подобных топонимов убедительно выявлены в работах А. И. Попова [1948] и И. Г. Добродомова [1993]. Ареал названий Коломенское, Коломна, Коломно, Коломенка, Коломино, Колмово, Коломец, Коломища – это Русский Север от Оки на юге до Невы и Свири на севере, т. е. территория расселения древних финских племен – мери, мещеры, веси, води, чуди.
Множество названий приурочено к курганным могильникам «чудских» племен, поэтому они обоснованно были сопоставлены с финской основой kalm-: фин., карел. kalma, эст. kalm, вепс. koum, морд. калма, калмо ‘могила’, фин., карел. kalmisto, эст. kalmistu, вепс. koumišt, kaamišt ‘кладбище’ и т. п. [подробнее см.: SKES, 150–151, 239]. Ср. также топонимы прибалтийско-финского (Kalmasaari, Kalmaniemi) и мордовского (Калмалей, Калмокужи) происхождения.
Морфологический облик приведенных «московских» названий говорит о том, что в массе своей это древнерусские топонимы, производные от полногласной основы *колом- (заимствованной из финских языков – существующих ныне или вымерших). О реальности такого заимствования свидетельствует др.-рус. коломище ‘чудское (курганное) кладбище’ в грамоте 1534 г. новгородского архиепископа Макария в Водскую пятину об искоренении языческих требищ и обрядов: «Мертвых деи своихъ они кладут въ с±лахъ по курганомъ и по коломищемъ съ теми же арбуи (языческими жрецами. – А. Ш.) ... а умершихъ бы в с±лахъ по курганомъ и по коломищемъ не клали, а возили бъ вс±хъ умерших похоронити къ церквамъ на погосты» [ДАИ, 28–29].
Основа *колом- отражена в рус. диал. коломки ‘деревенское кладбище без церкви’ (Ямбург, Петербургская губ.) [СРНГ, 14, 170]. С. А. Мызников приводит новг. коломище ‘центральная часть села’ (в центре села часто находилась церковь с кладбищем, что могло послужить основой для метонимического переноса), ‘холмистые, гористые места’ (здесь явно отразилась память об исходном значении слова – ‘курган’), а также каломище (Петербургская губ., 1899 г.) в контексте: «Среди местных названий курганов особенно употребительны сопка, каломище, старая куча» [см.: Мызников, 2004, 140–141].
Нам представляется, что коломище (равно как и коломки) является не прямым заимствованием приб.-фин. kalmisto [ср.: Добродомов, 1993, 65], а собственно русским дериватом первоначального *коломя (gen. коломен-) < kalma. С точки зрения фонетики ср. сев. (Карелия, Новгородская обл.) соломя ‘пролив’ (< приб.-фин. salma), соломенный ‘проточный’ (Торопецкий уезд Псковской губ.) [см.: Мызников, 2004, 53] и карельские топонимы Соломенное, Соломенский погост.
Итак, можно полагать, что на территории бывших сел Карачарово и Гравороново на Коломенках – находились мерянские курганные могильники (как это доподлинно известно для Коломенского). Заметим, что «коломища» мери были, возможно, не просто могильниками, но и культовыми местами. Ср. вепс. koumišt ‘священное кладбище, где похоронены предки – покровители рода’. После праздничного выгона скота
Паны, Панки
Платформа Панки названная так по находившийся здесь ранее деревне Панки;
merjamaa.ru/foto/infografika_m/03_panki_station...
Панки - район в современных Люберцах названный по бывшей здесь некогда деревне Панки. Паны – местность в Замоскворечье, положение которой фиксируется церковью Марона Чудотворца, что в старых Панех на углу Мароновского и 1-го Бабьегородского переулков. Известна с 1642 г. как церковь Благовещения в Иноземной слободе (придел преп. Марона построен в 1727 г.) [см.: Паламарчук, 2, 290–291]. Название Паны впервые встречается в документе 1745 г.: «за Москвой-рекой в приходе церкви Благовещения пресвятые Богородицы что в Панех» [Памятники..., 1981, No 195].
Церковь Марона Чудотворца, что в старых Панех: merjamaa.ru/foto/infografika_m/09_pany.jpg
Название обычно связывают с иноземной Панской слободой, где якобы были поселены пленные поляки [см., например: Паламарчук, 2, 591]. Иноземная слобода действительно существовала. Однако упоминается она под 1529 г. как Новая [ПСРЛ, 13, 46]. Согласно С. Герберштейну, Новая слобода за рекой была построена Василием III для своих телохранителей [см.: Герберштейн, 1988]. Гваньини добавляет к этому, что здесь селились приезжие иноземцы (см. ниже Наливки). Впоследствии (очевидно, при Иване IV. – А. Ш.) в слободе были поселены стрельцы и она стала называться Стрелецкой [см.: Фехнер, 1949]. Как видно, в документах говорится об иноземной слободе и немцах, шведах, но не о Панской слободе и не о поляках.
В свете сказанного имеет смысл обратить внимание на костр. паны, панки ‘курганы’ (судя по данным археологических раскопок – с мерянскими древностями) [см.: Ткаченко, 1985, 143] (ср. и название северного урочища Круглые Паны). В ряде местностей Русского Севера записаны предания о пребывании здесь «панов», как внешних врагов или древних жителей, предков, первопоселенцев. Ср. также Панское болото рядом с ур. Могильники в Каргопольском районе Архангельской области, ур. Пановий Городок в Вытегорском районе Вологодской области [Березович, 2000, 465, 467]).
В диалектах устойчивы выражения панские сопки, панские могилы, причем соответствующие объекты содержат предметы не Смутного времени, а гораздо более ранних эпох [примеры и литературу см. в: Шилов, 1997].
Для паны, панки ‘курганы, курганные могильники’ предлагалось два объяснения на финской почве. Ю. Мягистэ сопоставлял эти термины с фин., карел. panna, вепс. panda ‘класть’, вепс. mahapanend ‘похороны’ (буквально – ‘в землю положение’) [см.: Mägiste, 1966]. Возможна связь с общефин. *päN ä ‘вершина, голова, холм’, имеющим продолжения во всех языках финской группы [см.: Шилов, 1997].
Исходя из всего сказанного, мы полагаем, что местность Паны, Пане получила название благодаря былому наличию здесь могильного кургана, соседствующего с языческим святилищем (см. также следующее).
Синий камень
Вид на деревню Строгино: merjamaa.ru/foto/infografika_m/05_strogino.jpg
Это название камня в ур. Лесок зафиксировано в бывшей деревне Строгино на северо-западе Москвы [см.: Широкова, 1997, 155] (4 км от Великой Могилы).
Надежно установлено, что названия Синий Камень служат русскими индикаторами мерянских культовых объектов [см.: Альквист, 1995; Матвеев, 1998], причем их сакральность осознается и русским населением [см.: Березович, 2000, 437–438]. Подобные названия известны в Архангельской, Вологодской, Костромской, Ярославской, Ивановской, Владимирской, Тверской и Московской областях [см.: Матвеев, 1998; Альквист, 1995; Шилов, 2001; Маланин, 2001, 2004а, 2004б]. Многие из известных Синих Камней являются так называемыми чашечниками, т. е. имеют искусственные (или доработанные естественные) углубления на верхней поверхности, в которых скапливается дождевая вода, считающаяся целебной [см.: Маланин, 1990]. К ним относится и Синий Камень в Строгине [см.: Маланин, 2004б]. Материалы по мифологии финно-угров позволяют предполагать, что культовые синие камни-чашечники символизируют место (точку) перехода душ умерших в страну мертвых. В Финляндии приношения подобным камням рассматриваются как жертвоприношения умершим, подземным духам, духам-покровителям [см.: Буров, 1997, 87–88].
Заметим, что далеко не все Синие Камни имеют синий цвет – напротив, таких меньшинство [см.: Альквист, 1995; Маланин, 2004а]. В связи с этим возникает вопрос: не является ли русское название сакральных камней народно-этимологическим переосмыслением их мерянского названия? Ср., например, мар. sindža, удм. śiń, коми sin ‘глаз’ [SKES, 1027]. Это, естественно, не более чем гипотеза, но, если она подтвердится, возникнет другой вопрос: не связаны ли с былым существованием мерянских «глазовиков» (Синих Камней) названия московских речек: Синичка – левый пр. Яузы, Синичка (Кипятка) – правый пр. Сетуни, Синичка (Напрудная) – левый пр. Неглиняой, Синичка (Пресня) – левый пр. Москвы-реки.
Кукуй
Ручей Кукуй: merjamaa.ru/foto/infografika_m/06_kukuj.jpg
Кукуй – историческая местность Москвы на правом берегу Яузы (до относительно недавнего времени существовал ручей Кукуй, протекавший вдоль Плетешковского и Большого Демидовского переулков и впадавший в Яузу близ Елизаветинского переулка). Для жителей Москвы это название было синонимично названию Немецкая слобода.
Начало Немецкой слободе на Кукуе было положено во время Ливонской войны, в ходе которой была взята масса пленных. О существовании слободы в конце XVI в. документы свидетельствуют следующим образом. Брат датского короля Иоанн в Москве во время сватовства к дочери Годунова Аксинье заболел. «Королевич же и умре не крещонъ. Царь же Борисъ повеле его погрести по ихъ вере, и погребоша его въ слободе въ Кукуе у ропаты Немецкой» [ПСРЛ, 14]. Ср. также: «На севере [Москвы] живут немецкие стрелки и русские стрельцы» [Штаден, 87].
Слобода была сожжена поляками в 1610 г., но вскоре там вновь начали селиться «немцы», о чем свидетельствует документ 1638 г. [см.: Романюк, 2001, 403]. Официально Ново-Немецкая слобода, куда указом Алексея Михайловича были выселены все неправославные иноземцы (католики и лютеране), была образована в 1652 г.
Общепринятое объяснение названия Кукуй связывает его с диалектным географическим термином кукуй в значении ‘небольшой лесной остров, роща среди полей’ [см.: Смолицкая, Горбаневский, 1982, 38; Романюк, 2001, 405]. Это значение можно, конечно, принять для истолкования относительно поздних топонимов. Многие ойконимы Русского Севера объясняются из кокуй, кукуй ‘конец деревни, расположенный в сторонеот других; выселок’ [см.: Березович, 2000, 161; Матвеев, 143–144]; так же, вероятно, следует объяснять и название зеленоградской Кукуевки [см.: Улицы Москвы, 146]4.
О связи московского Кукуя с топонимами Русского Севера см.: [Снегирев, 1865, 164]. Э. М. Мурзаев приводит кокуй ‘поле; кладбище’ (Пермская обл.), ‘малоплодородный участок с песчаной почвой’ (Кировская обл.), ‘перелесок’ (центрально-черноземные обл.), ‘выселок’ (Забайкалье), кукуй ‘небольшая лесная роща; колок среди открытых степных ландшафтов’ [Мурзаев, 1, 290, 319].
Однако в случае с более ранними названиями дело обстоит, видимо, иначе. Вопервых, приведем рассказ Адама Олеария (первая треть XVII в.): «когда, бывало, жившие там (на Кукуе, т. е. в Немецкой слободе. – А. Ш.) жены немецких солдат увидят что-либо странное в проходящих случайно русских, то говорили обыкновенно между собою "Kuck, Kucke sie!” – "Глянь, глянь сюда!”. Что русские повернули в срамное слово... Немцы жаловались царским дьякам на позорное поношение, те хватали, кнутобойничали, но охальники не переводились» [см.: Романюк, 2001, 405].
Во-вторых, обратим внимание на характер ряда объектов, названных аналогично. Кукуй – самая высокая башня Новгородского кремля; деревня Горка-Кокуй в Никольском районе Вологодской области и Кокуй – народное название высокого обрывистого берега р. Миляш [Кузнецов, 1999, 91]; Кокуй – приток р. Серебрянка в бассейне р. Чусовая [Матвеев, 2000, 143–144]. Ср. также горки Kukoimägi, Kukazmägi, Кукуй, д. Кукой [Муллонен, 1994, 66–67].
Учитывая эти факты, обратимся к древнейшим значениям слова кукуй (кокуй) и происхождению его в русском языке.
Согласно М. Фасмеру, название Кокуй – Иванов день (Купала) пришло в русский язык из приб.-фин. *kokkoi, ср. kokko ‘праздничный костер; конусообразная куча’ [Фасмер, 2, 284]. Финские данные Фасмера далеко не полны, о чем ниже.
Купала (Кукуй) был, пожалуй, наиболее эротически окрашенным из всех русских языческих праздников: «Против праздника Рождества великого Ивана Предтечи в ночи и на самый праздник в весь день и нощь мужи и жены и дети в домех и по улицам обходя и по водам глумы творят всякими играми и всякими скоморошествы и песнями сатанискими и плясками гуслми и иными многими виды» [Стоглав, 390]. А вот свидетельство игумена Пимена (конец XVII в.): «Когда придет тот самый праздник, мало не весь град возьмется в бубны и соплы играти... и всякими непотребными играми сотанинскими, плесканием и плясанием услаждати. Женам и девкам всескверным – песни, хрептом их вихляние, ногам скакание и топтание, а мужам и отрокам – великое падение на женское и девичье шатание» [цит. по: Кузнецов, 1999, 47]. Любопытна и запись, сделанная Ричардом Джемсом в Холмогорах в 1619 г.: «Купальница – 23 июня, когда совершается большой крестный ход в честь Ивана Крестителя и бывает большое пьянство» [цит. по: Ларин, 2002, 306]. Заметим, что одним из непременных атрибутов праздника был костер, зажигавшийся на возвышенном месте, которое также называлось Кукуй (Кокуй).
Теперь приведем полные финские данные:
~ фин. kokko ‘конусовидный, конический предмет, куча, копна; костер под Иванов день; сторожевой костер’, карел. kokoi ‘высокий, конусообразный костер под Иванов день’ (> рус. кокуй ‘Иванов день’); ливв. kokku, люд. kokk, вепс. kok, манс. kok ‘penis’ [SKES, 209];
~ фин. kukku, карел. kukkura ‘конусовидная вершина, макушка’; вепс. *kuk ‘горка, холм’ [SKES, 232–233].
Финский материал указывает на первоначальное значение основы kuk-/kok- ‘(отдельное) возвышение’, из которого и развивается позднейший комплекс значений, объемлющий разные стороны одного языческого обряда: ‘(праздничный) конусовидный костер’; ‘Иванов день (Купала)’ – явно уже под русским влиянием; ‘penis’.
Надо полагать, что русские не «повернули чужую речь на срамное слово» (как полагал Олеарий), а прекрасно знали о том самом значении слова кукуй, которое было среди прочих присуще финским языкам. Здесь же заметим, что приведенное В. И. Далем «Вот тебе кукуй, с ним и ликуй!» скорее всего отражает не название женского головного убора, а то самое срамное слово.
Так или иначе, но весьма вероятно, что московский Кукуй был местом веселых языческих празднеств.
Итак, результаты наших поисков оказались небогаты: только 9 видов топонимов для 14 объектов. Но и эти сведения драгоценны – они свидетельствуют о духовной жизни населения начальной Москвы. Правда и то, что не все приводимые толкования названий бесспорны: к таковым мы уверенно относим лишь интерпретации топонимов Коломенское и Коломенки, Великая Могила, Болвановки и Синий Камень. Обратим, однако, внимание на то, что все приведенные названия (за исключением Синего Камня, Проклятого Места и тех, что связаны с курганными могильниками) приурочены к бывшим иноземным слободам. Едва ли это совпадение случайно. Вполне вероятно, что земли для колоний и кладбищ иноземцев, точнее – иноверцев (но не мусульман), сознательно выделялись на территориях, «оскверненных» былыми языческими капищами и местами языческих игрищ.
Сара
Речка Сара: merjamaa.ru/foto/infografika_m/04_sara.jpg
Река в центральной части Москвы. Левый приток р.Москвы. Заключена в трубу. Длина 1,3 км. Река Сара начиналась вблизи Малой Калитниковской улицы, протекала в районе Крестьянской заставы, по Крутицкому пер. и под Саринским проездом, впадая в Москву-реку возле Новоспасского моста (см. Новоспасский пруд). Речка и дала название Саринскому проезду (район метро "Крестьянская застава".
В коллекторе реки Сары сохранился большой кирпичный участок, но частично кирпич замазан бетоном. Река имеет подводный портал, часть коллектора затоплено.
Возможное объяснение гидронима — из финно-угорских языков, ср. фин. sara «камыш», saari «остров», вепс. сapa «ветвь, ответвление, исток», а также кар., фин. sara «большое болото, заболоченная река, заосоченное болото» (Мурзаев, 1984).
Шаболово, Шаболовка
Улица Шаболово. На заднем плане видны наступающие московские новостройки:
merjamaa.ru/foto/infografika_m/08_shabolovo.jpg
Среди окрестных усадеб Шаболово ( район Новочеремушкинской улицы), пожалуй, одна из наименее изученных. Ее владельцы были известны главным образом своими военными заслугами. Достигая определенного положения в обществе, они оставались в тени, не играя заметных ролей ни при Дворе, ни в армии; не оказались они замешанными и в какую-нибудь интригу, память о которой сохранила бы история.
В XVIII в. это имение принадлежало князю Александру Александровичу Прозоровскому (1715 - 1769). Но не знаменитому екатерининскому фельдмаршалу - главнокомандующему Москвы, а его гораздо менее популярному старшему брату - генерал-майору и анненскому кавалеру. По иронии судьбы оба они носили одно и то же имя, что и по сей день доставляет немало путаницы исследователям.
К 1776 г. в Шаболово уже существовала усадьба А.А. Прозоровского-старшего, состоявшая из господского дома "деревянной постройки", служб и регулярного парка. По составленному тогда же плану генерального межевания видно, что деревня располагалась на значительном расстоянии от барского жилья, представляя самостоятельный населенный пункт, носивший то же название. Севернее деревни находился большой пруд.
Не позднее чем с 1850 г. Шаболовом владел генерал-лейтенант Николай Александрович Бутурлин (1801 - 1867)4 - один из героев пушкинского "Путешествия в Арзрум" 1829 г.: "В Гергерах, - писал поэт, - встретил я Бутурлина, который как и я ехал в армию. Бутурлин путешествовал со всевозможными прихотями. Я отобедал у него как бы в Петербурге. Мы положили путешествовать вместе; но демон нетерпения опять мною овладел".
Н.А. Бутурлин при жизни успел презентовать Шаболово своей дочери - супруге церемониймейстера Двора Екатерине Николаевне Ржевской (ум. в 1898 г.). Затем имение перешло к ее сыну - отставному корнету. Любопытно, что совхоз, организованный в усадьбе после ее национализации, одно время носил название "Ржевский" - по последним шаболовским помещикам.
Еще в 1920-е гг. перед бывшим господским домом сохранялся старый фруктовый сад, а в парке можно было видеть фундаменты служебных построек, исчезнувших задолго до революции. Сейчас же Шаболова нет. Оно ушло совсем недавно, буквально почти у нас на глазах. Старинный барский дом был еще цел в 1950-х гг. Его пережили более ранние по времени усадебные сооружения - псевдоготические башнеобразные пилоны въездных ворот, а также примыкавшие к ним фрагменты кирпичной ограды с полуциркульными пролетами. В ограду было встроено небольшое одноэтажное здание, по-видимому караульня (его фрагмент виден на одной из фотографий). Но к настоящему времени они также уже канули в вечность. Лишь небольшие остатки парка в южной части Новочеремушкинской улицы отмечают место, где находилась эта усадьба.
Улица Шаболовка находится в южной части Москвы и тянется от Калужской площади до Серпуховского вала. Ее возникновение связано, прежде всего, с дорогой, ведшей из города, от Калужских ворот, в недальнее подмосковное село Шаболово, за деревней Черемушки. Только к концу XVII века дорогу начали застраивать дворами возле ворот. В 1691 году, приблизительно посередине современной Шаболовки, была построена Троицкая церковь, здание(№21) которой многократно перестраивалось.
В 1744 году земля, на которой стояли дворы по Шаболовке, принадлежала по нечетной стороне Данилову монастырю, по четной – Донскому. Часть земли, однако, была уже выкуплена у монастырей владельцами дворов, другая часть арендовалась под застройку на длительные сроки. На земле Данилова монастыря стояла и церковь Троицы с кладбищем при ней.
На поле к востоку от Шаболовки издавна устраивались конские ярмарки. В 1783 году была спланирована улица от «Животинного» двора к Калужским воротам, названная Мытной, и продолжен с Шаболовки к этому же двору Конный переулок.
При Павле I южная часть обширной некогда Конной площади была отведена по «конскую скачку» (ипподром). По большому овалу здесь часто скакали жокеи, и лично выезжал в небольшой тележке, запряженной «орловскими рысаками» своего завода, граф А.Г. Орлов-Чесменский.
В 1793 году на улице насчитывалось 37 дворов. Строения во всех дворах были деревянные в 1-2 этажа, при дворах находились сады и огороды. В 1812 году Шаболовка доходила уже до Серпуховского вала, но на большом протяжении одними лишь огородами, что и спасло ее в пожар 1812 года от выгорания, на улице сгорело лишь несколько дворов.
Топоним Шаболово распространен на территории Merjamaa и перевести его можно с марийского, близкого к мерянскому языка: Шабы - кислый. Бол-место.